Муравьев Николай Васильевич

День ПобедыМира и счастья земле, по которой идешь ты, женщина!

11 апреля отмечался день освобождения узников фашистских концлагерей и застенков смерти. Эту дату отметила международная общественность, как дань глубокой благодарности героической Советской Армии—освободительнице, спасшей человечество от коричневой чумы, варварства, рабства и смерти.

Миллионы граждан всех стран Европы стали жертвами чудовищных преступлений гитлеровского фашизма в своих фабриках смерти, концлагерях и застенках против человечества на  земле.

Сегодня мы предлагаем читателям воспоминания бывшего узника Бухенвальда, жителя д. Лубеньки Н. В. Муравьева.

В годы войны мне пришлось испытать горькую участь узника фашистского концлагеря смерти Бухенвальда и пережить нечто большее, чем сама смерть. Немногим довелось дожить до своего освобождения, до незабываемого Победного мая 1945 года и торжества жизни над смертью. А сначала была страшная прелюдия фашистских лагерей под открытым небом без единой крыши, под палящим солнцем, а потом холодными осенними дождями и заморозками: № 307 в Польше, на песчаном поле, № 310 в Германии под Гамбургом—на болоте. Эти лагеря стали могилой десяткам тысяч безвестных солдат тяжкого сорок первого, советских военнопленных, попавших в лапы врага в кровопролитных неравных боях с фашистскими ордами на рубежах нашей Родины, в трагических обстоятельствах начала Великой Отечественной войны, ранеными, контуженными и обезоруженными. Голод, холод, зверские побои, инфекционные болезни, гангрены разъедаемых червями и вшами ран. Почти полное отсутствие воды и пищи, 100 граммов эрзац-хлеба пополам с древесными опилками в день, или кружка так называемой баланды из гнилой брюквы и картофельной ботвы, что выдавалось еще не каждый день. Часто свершались массовые побеги, но ослабших людей косили пулеметные очереди с вышек охраны на проволочных заграждениях, а тем, кому удавалось вырваться за них, далеко уйти не могли от погони гитлеровских автоматчиков с овчарками. Пойманных казнили методом средневековой дыбы, подвешивали за руки к столбам заграждения и они в муках умирали у всех на виду.

Во мне едва теплилась жизнь за счет клеток молодого организма. Порой не было сил, чтобы подняться с земли, руки и ноги были налиты свинцовой тяжестью от опухоли, рана в руке ныла, разъедалась, грозя гангреной. Приближалась крайняя грань дистрофии от голода, но организм продолжал бороться со смертью. Каждый тот день врезался в мою память болью, как осколки в тело. Но то, что предстояло познать впереди, невозможно передать словами. Из 310 лагеря в наглухо закупоренных вагонах (без воды и пищи несколько дней) большую группу оставшихся в живых доставили в Веймар в Тюрингии. Город Гете, Шиллера, Баха был опутан паучьей свастикой. Выгрузка живых, мертвых производится как выгрузка дров. Их сбрасывают из вагонов на платформу. Раздаются дикие окрики эсэсовского конвоя: «Люсь, шнель руссище. Швайне! Алес капут (быстрей, русские свиньи. Всем конец), рычание овчарок, натренированных на человеческой крови. Фашисты с издевательской целью провели колонну улицами Веймара, чтобы показать населению как выглядит Красная Армия, предвкушая скорую победу над большевистской Россией и овладение Москвой. А в это время под Москвой Красная Армия накапливала силы, чтобы разгромить и отбросить далеко на Запад гитлеровские войска. Фашист­вующие обыватели города и гитлерюнги швыряли в нас камнями, корчили рожи чертиков, подставляли свои пальцы ко лбу. Ведь им говорили в школах: «что у русских на лбу растут рога». Подгоняемая пьяным конвоем с овчарка­ми на поводках, колонна истерзанных, измученных людей двигалась по шоссе в гору, поросшую буковым лесом шоссе будет потом называться кровавой дорогой горы Эттено-берег, на вершине которой стоял Бухенвальд. Это было страшное зрелище шествия живых скелетов, обтянутых кожей, полураздетых, половину босых, так как гитлеровские мародеры сияли с них сапоги, а рубище одежды лишь напоминало, что это когда-то было красноармейским обмундированием. Слышались автоматные очереди, кончали тех, кто падал и не мог идти. Отстающих травили овчарками. Шоссе было усеяно трупами наших товарищей. Но им можно было позавидовать перед тем, что ожидало живых.

К вечеру 18 октября 1941 года перед нами была раскрыта пасть железных ворот Бухенвальда с издевательской надписью расы господ: «Каждому — свое» (иедем дас зайне). Мир еще узнает, что означали эти слова! Низкое приземистое здание за высокой оградой с квадратной трубой, изрыгивающей шлейф черного дыма и пламени на ее вершине. Мы еще не знали, что это крематорий, к которому нас подвели ночевать у его забора перед «омовением» в бане лагеря. Первая ночь полная кошмаров на каменной щебенке апельплаца (площади поверок узников). В Бухенвальде было уничтожено более 56 тысяч человек, в том числе 19 тысяч наших соотечественников.

День прибытия советских военнопленных вошел в историю Бухенвальда как день столкновения узников антифашистов с бандой палачей. Политзаключенные многотысячного концлагеря проявили к нам свою высокую интернациональную солидарность, помощь и сострадание умирающим от голода людям. Несмотря на строгий запрет коменданта лагеря Кока и своры эсэсовских палачей, заключенные отдавали нам свой суточный хлеб мизерных пайков, все, чем могли помочь своим собратьям по лихой беде. За это они были наказаны, стояли ночь на апельплаце, многих пороли на «станке» плетями. Комендант сказал им: «Не получите жрать!»

Бараки русских были изолированы проволочными заграждениями в целом и каждый в отдельности особо строгого режима, так как эсэсовцы боялись контактов советских людей с заключенными. Но подпольщики Бухенвальда стремились спасти нас от поголовного истребления. Это была эпопея мужества борьбы и страданий.

Штайнбрук — каменоломня, убийство каторжным трудом. Шахткоманда — землекопы, фурколонна—25 человек, впряженных в огромную телегу с дышлом и шлеями, груженую камнем. «Поющие лошади», так называли садисты впряженных в эту телегу заставляя петь песню узников: «О Бухенвальд, тебя я не забуду…» Теперь эта телега стоит в национальном музее Бухенвальда, как наглядный экспонат обесчеловечивания людей. Жестокий террор, побои, издевательства, казни, голод, холод не могли сломить антифашистского сопротивления, дух борьбы и веры в победу правого дела. Живые боролись. Я прошел все круги ада, названных каторжных команд — десятки раз был зверски избит и попадал в седьмой санитарный блок (в барак). А однажды зимой 1943 года был избит 25 ударами плетью — палкой и облит ледяной водой из шланга. Я потерял сознание и был брошен в мертвецкую седьмого блока, откуда была дорога только в крематорий, «в люфт», т.е. в воздух. В седьмом блоке работал врачом политзаключенный чех Кветослав Иннеман, член компартии Чехословакии. Этому патриоту обязаны жизнью десятки советских военнопленных. У меня был пульс жизни. И Кветослав распорядился своим санитарам внести меня в палату на нары и еще несколько таких же избитых, но живых. Я был чудом спасен, через месяц вновь встал в строй живых, но очень долго откашливал кровью. Потом 9 апреля 1945 года оставшихся в живых советских военнопленных фашисты вывели на транспорт смерти, с которого многим, в том числе и мне, удалось бежать и достичь частей первого Украинского фронта, шедшего на штурм и освобождение Праги. В Праге встретил радостный день Великой Победы. Целое море цветов сирени на танках, машинах, в руках воинов, в руках благодарных граждан. Неслись здравицы: «Наздар, Руд! Армада!» «Да здравствует Красная Армия!»

Торжество и ликование Победы над злом и насилием кровавого фашизма, конец фашистскому порабощению и варварству в странах Европы. Свобода! Какое величие этого слова. Второе рождение вырвавшихся из ада концлагеря смерти, благодаря героической Советской Армии, прошедшей через огонь жестоких сражений с врагом. Человечество в вечном долгу перед ее подвигом, перед Вечным огнем славы павшим. Мои глаза, познавшие столько ужасов, боли и смертей, туманились слезами радости. Я видел впервые, что над головой есть солнце в небе, а на земле весенняя молодая зелень травы и деревьев, что люди могут радоваться и обнимать друг друга. Это — счастье долгожданного мира и жизни.

Но я хочу рассказать о случае благородной братской солидарности узников Бухенвальда из 19 стран Европы. Милые женщины, родившиеся после войны! Это я для вас повествую, что было время лихолетья войны, другие женщины трагической судьбы. Им не довелось увидеть вас красивыми, нарядными и счастливыми под мирным небом нашей Родины. Они видели другое небо, зловеще черное небо Освенцима и Равенсбюрка, фашистские звери гнали их живыми, многих с детьми в газовые камеры, а потом жгли в печах крематориев. То, что было их глазами, любовью и мечтой о счастье своих детей, стало пеплом. Кровь леденеет в сердце, но это все было.

Однажды в конце лета 1944 года заключенных Бухенвальда спешно загоняли в бараки. В раскрытые ворота лагеря эсэсовский конвой гнал большую толпу измученных женщин, они уже не могли идти, их били плетями и прикладами автоматов, слышались стоны и проклятья палачам несчастных женщин. Из окон бараков советских военнопленных, примыкающих к апельплацу, мы видели это кощунство и глумление над женщинами. Гнев и ненависть к палачам—насильникам полнили наши сердца, кулаки сжимались в бессильной злобе. Их гнали к лагерной «бане», где всех остригли наголо и голыми заставили идти в склад одежды узников. Это для женщин было пыткой, так как они должны были идти мимо ржущей команды эсэсовцев, которые издевались над ними. Вместо белья им давали старое тряпье, унизительную арестантскую полосатую одежду, а на ноги долбленые деревянные колодки. Женщин загнали в огороженный колючей проволокой барак, не дав поесть. На другой день, было всему лагерю известно, что это советские женщины с Украины, что в пути четыре дня им не давали есть, многие были с детьми. Палачи отняли детей у матерей, сказав, что их «отправят в детский лагерь». Они и не подозревали, какая судьба ждала их детей. Лагерь зашумел, как встревоженный улей. Было принято единодушное решение отдать суточный хлеб женщинам, что было и сделано. Работавшие на складе одежды, немецкие антифашисты — тельмановцы, в частности, Бруно Апиц писатель, ныне видный общественный деятель в ГДР, известный в нашей стране по его книге «В волчьей пасти» и мне хорошо знакомый наш советский товарищ Костя Руденко, член советской группы подпольщиков, руководимой Н. Симаковым и другими патриотами, сделали все возможное, чтобы заменить одежду женщин на более добротную, что связано было с риском смерти. Узники толпились возле ограды женского барака, и один из них с Украины узнал свою мать. Встреча матери с сыном, обреченных на смерть. Это был крик двух родных сердец. В Бухенвальде мы знали только одну женщину — жену коменданта Эльзу Кох, ведьму в черных очках с огромным псом на поводке. Это по ее прихоти была организована мастерская по изготовлению чудовищных «сувениров» из человеческой кожи абажуров, сумочек, которые она дарила ярым нацистам и палачам. Для этой цели убивали ядом узников.

Нам, советским людям, особенно было тяжело смотреть на своих соотечественниц. Мы вспоминали Родину, своих матерей и сестер, и у многих катились слезы по впалым щекам. Но мы уже знали, что близка победа, и меч возмездия уже был занесен над фашистской Германией, ее военные машины трещали по швам. Через несколько дней женщин отправили в лагерь смерти Равенсбрюк. Они оставили письмо, переданное из рук в руки. Женщины писали: «Заключенные Бухенвальда придали нам мужества и укрепили волю продолжать борьбу с фашизмом»

Прошли десятилетия, годы испытаний превратились в воспоминания, как страшный далекий сон о пережитом. Но нельзя забыть интернационального братства бывших узников и жертв фашизма, скрепленного пребыванием в лагере смерти Бухенвальде.

Сегодня по вине американских империалистов вновь нависла над миром угроза безумия ядерной войны. В первых рядах в борьбе за мир идут женщины. Они по праву занимают это место. Только им одним известно, в каких муках приходится дарить юную жизнь. А это самое дорогое для человека. Мира и счастья Земле, по которой идешь ты, Женщина!

Муравьев Н.

Запись опубликована в рубрике Земляки - фронтовики. Добавьте в закладки постоянную ссылку.

Добавить комментарий